— Хватит! Кром! Оставь ты его! — Гуран с облечением выдохнул воздух, когда раздался чей-то повелительный голос. — Сам виноват… Нечего было дрыхнуть! Знаешь ведь, что везем…, — к лежавшему на земле воину подошел еще один гном, на этот раз не такой крупный. — Кто это у нас тут такой красивый… пока еще, — добавил он с сарказмом.
Тимур хотел еще кое-что добавить, но со стороны королевского шатра начали раздавать странный звуки. В свете нескольких костров, ярко горевших рядом с застывшими словно статуи стражами, мелькали люди, которые выбегали из шатра.
— Что это еще за хрень? — Колин опустил голову и вновь посмотрел на пойманного. — Знаешь? — тот молча кивнул, по-прежнему придавленный мордастым гномом. — Ну и? Кром, да слезь ты с него! Видишь, человек дышать не может!
Едва тяжелая туша убралась, как Гуран, даже не пытаясь «качать права», начал быстро говорить:
— Шаморцы нападут с рассветом. Его величество король Роланд срочно призывает тебя в свой шатер.
Уже через мгновение это происшествие с посланником было забыто, а сам Тимур уже давал указание скучающему Крому:
— Я сейчас к королю, а ты с братом собери всю нашу «банду» (некоторые особо звучные земные слова, которыми Тимур не раз награждал некоторых из своего клана, приживались довольно быстро и иногда укоренялись настолько, что с легкостью шагали и в большой мир) и будьте наготове… Что-то опять меня терзает нехорошее предчувствие, — гном вопросительно смотрел на него. — Как бы не пришлось «сломя голову» «уносить отсюда ноги».
В шатре Роланда парень оказался быстро. Короля он видел каких-то несколько часов назад, сразу же по въезду каравана в лагерь, поэтому поприветствовал его лишь наклоном головы. Роланд же, показав рукой на место рядом с собой, снова повернулся к стоявшему перед ним оборванцы, кутавшемуся в плащ, до боли напоминающий королевский.
— Точно, точно, Ваше Величество, — бормотал тот, сжимая в руках медный кубок с подогретым вином, от которого поднимался легкий пар. — Не сумлевайтесь это был его милость, граф… Я его вот как вас сейчас видел, — мужичок с морщинистым словно жеванным лицом приложился к вину с клацаньем дрожащих зубов. — Тащили его к… этому ихнему… самому большему в шатер, — рассказывал он тихо, все время с испугом посматривая на короля. — Мы, значит-ца, ждем и ждем… Долгонько так ждем. А тут вдруг, — мужичок аж щеки надул, чтобы показать как это все случилось внезапно для него и остальных, таких же местных жителей, зачем-то согнанных в шаморский лагерь. — Кто-то из нутря как закричит. И так пискляво — пискляво, точно баба какая…, — король при этих словам словно окаменел. — А потом что-то возьми и выкатись из шатра, и прямо с пригорка к нама. Варька, деверь мой, в темноте то не сразу разглядел, что это такое. Хотел хватануть, а потом разглядел и чуть тоже орать не принялся, — он чуть замолчал переводя дух. — Мы глянули и обомлели — башка это была ихняя, — король неуловимо наклонился вперед, буквально гипнотизируя глазами говорившего. — Вот такая! С маленькими усиками и косичкой на самом верху (знак принадлежности к корпусу Вершителей правосудия, осуществляющих сопровождение и охрану Верховного судьи Шамора). Знать, прирезали тама кого-то свово…
В эти мгновения никому из присутствующих в шатре — ни королю, ни Колину, было еще невдомек, свидетелем чего именно стал этот невзрачный оборванец, робеющий — краснеющий, потеющий — в присутствии своего господина. По этой же причине кусочек речи бежавшего из шаморского лагеря и король и Колин просто пропустили мимо ушей. Ну, зарезали там своего, и что? Главное, не Фалена! А если шаморцы режут шаморцев, то это все-таки благо… Однако, никто из них тогда и предположить не мог, что несколько часов назад в лагере противника противника произошло самое убийство самого Верховного судьи Великого Шамора, могущественного кади Рейби, третьего лица во властной иерархии султаната. Как стает ясно позже, кади Рейби, фанатично уверовавший в свое могущество, был глаза в глаза обвинен верховным командующим ордой вторжения Сульдэ в получении от ольстерских аристократов почти тридцати золотых слитков за покровительство и защиту. Начавшийся спор мгновенно перешел на личности, высвободив целую волну взаимных обвинений и оскорблений «выживший из ума старик, не видящий дальше своего носа», «изменник», «жадная тварь», «бурлок (оскопленный осел)» и т. д. В конце концов, когда кади Рейби в пылу словесной схватки неосторожно коснулся темы смерти Урякхая, оскорбленный отец прямо с места вскрыл тому брюхо, а после этого отрезал головы и двум телохранителям судьи… Однако, ничего еще не было известно…
Сейчас же Роланд в бешенстве от принесенных известий медленно повернулся и не найдя больше никого в шатре, уткнулся взглядом в Колина. Он явно хотел выдать что-то очень жесткое, но сказал лишь следующее:
— Эти олухи… стражи, — он с трудом выдохнул воздух. — Проспали моего брата! Это же надо! Шаморские лазутчики проникли в лагерь и унесли к себе целого графа! — король говорил медленно, словно удивляясь. — Ты это понимаешь, владыка? Целого графа, кузена самого короля! А завтра, что?! Меня вытащат и с кляпом понесут через лагерь.
Тут короля привлекло какое-то шебуршание — оборванец пытался привлечь его внимание, страшась обращаться к королю вслух.
— Ваше Величество…, — запинаясь, начал тот. — Я совсем забыл… Нас ведь с Кордовы много там было. Кого прихватили, кто сам дался этим в руки… А вчерась всех нас вдруг собрали и послали на заготовку жердин под самый вечер… Длинных таких, — бежавший из лагеря кордовец начал размахивать руками, пытаясь показать размер жердин. — Локтей пятнадцать, Ваше Величество, кажись… Одни, значит-ца, рубили, а вторые потом обтесывали их.
Тимур, едва мужичок только упомянул длинные палки-жердины, сразу же понял, куда дует ветер. Судя же по темнеющему лицом королю, тот тоже сообразил.
— Потом, что потом? — в нетерпении спросил король, когда тот замолчал. — Делали что?
Тот чуть сгорбился от такого напора.
— Не знамо нам, Ваше Величество… Можа лестницы строят, а можа чо другое…, — он на мгновение замолчал и сразу же продолжил, словно вспомнил что-то важное. — Да, что это я, дурная башка?! К кузням же эти жердины их тащили… Да, да, Ваше Величество, к кузням! Точно!
После этих слов король кинул ему небольшой позвякивающий мешочек с монетами и махнул рукой в сторону выхода, каковым тот сразу же и воспользовался.
— Слышал? — мрачно спросил Роланд.
— Слышал, — кивнул Тимур. — Копья они готовят… Если пятнадцать локтей, то это…, — он быстро прикинул в уме длину этих копий. — То всадник даже подскочить не сможет, как окажется, как кабан на вертеле!
Король плеснул себе вина и залпом его выпил. На взгляд Тимура выглядел в эту минуту король не очень… Однако, странно было то, что во всей его фигуре читалось не отчаяние (как можно было бы думать) от такого известия, а скорее растерянность.
Около минуты Роланд молча сидел и «гипнотизировал кувшин с вином», словно он, действительно, содержал в себе ответы на все вопросы (истину). Наконец, его взгляд «отклеился» и отправился блуждать по шатру. Король смотрел то на подернутые пеплом затухавшие угли в жаровне, то на несколько толстых, чуть ли не в руку, свечей с блуждающими огоньками.
Вдруг, его глаза скрестились на Колине и в королевском взгляде начало появляться что-то осмысленное, что если честно, самого гнома, скорее настораживало, чем пугало. Тимуру почему-то в эти мгновения отчетливо казалось, что король о чем-то размышлял или точнее что-то «взвешивал».
— Шаморцы выступят на рассвете… Я приказал поднимать кавалерию и готовиться к быстрому отходу в глубь страны, — нарушил он молчание. — Уходить будем налегке. Мы оставим почти все припасы. Заберем только то, что можно увезти верхом…, — во время его речи Тимура не покидало стойкое ощущение, что в слова короля таился какой-то тайный смысл. — Даже мой шатер я приказал не оставить, — он грустно махнул рукой вокруг себя и… ТУТ СДЕЛАЛ ОДНУ ОЧЕНЬ СТРАННУЮ, на взгляд Тимура вещь: он подошел к жаровне и опрокинул ее на землю, красочным веером рассыпая красновато-черные угли. — И еще вот это… Вот так кажется похоже…, — следом Роланд с какой-то веселостью на лице роняет кувшин со столика, который разбивается в рубиновые дребезги. — Владыка Колин…