— Колин, смотри-ка, лупасят кого-то! — Грум без своего громадного рюкзака буквально летал по улице, суя свой нос в каждый угол и в каждую подворотню. — Ого!
Погруженный в свои размышления, Тимур на его вопли не обратил бы особого внимания если бы, это самое само о себе не напомнило. В эту секунду из кирпичного провала высокого здания словно пушечное ядро вылетело что-то темное и сбило парня с ног. Опешивший от неожиданности, он просто не успел среагировать и молча свалился в лужу с какими-то помоями.
— Полукровка! Тьфу! — Грум вдруг смачно сплюнул чуть не под ноги Тимуру, который к своему удивлению обнаружил на своем животе ребенка, но какого-то несуразного, что-ли. — Колин, пни его обратно в эту дыру! Там ему самое место! Грязный полукровка!
Измазанный в грязи и крови ребенок, на самом деле являвшийся больше гномом чем человеком, испуганно закрыл голову и затих, словно так мог спрятаться от высоких и страшных созданий.
— Отойди от него, Колин! Это же полукровка! — это вопил уже Кром, который, чувствовалось, тоже был не в восторге от мальчика. — Он же проклят! Все эти выродки прокляты!
Тимур, не обращая на вопли двух здоровых «лосей» вокруг него. Внимательно рассматривал скорчившегося мальчишку. У него была большая голова и чуть оттопырены уши. Вообще, фигурой он здорово напоминал обычного человека…
— Эй! — парень осторожно коснулся его и почувствовал, как того от обычного касания резко вздрогнул. — Что ты малыш… Не бойся! Колин тебя не обидит, — тот медленно приподнял голову и на Тимура с настороженностью и надеждой уставились два ярко синих глаза. — Ты же вон какой сильный! Аж взрослого гнома на землю повалил! — мальчик не понимающе хлопал глазами, а потом робко улыбнулся. — Ну, вот и отлично! Давай, поднимайся!
Оба гнома смотрели на эту картину разинув рты. Им и в голову не могло прийти, что вот так можно заговорить и даже… о ужас… коснуться полукровки! С самого детства в каждого гнома вдалбливалось как непреклонная истина, что кровь гномов нельзя смешивать с кровью других существ, так как гномья кровь священна. И Создатель подгорного народа обязательно жестоко покарает того, кто нарушит этот его священный завет. Поэтому с незапамятных времен гномы, посмевшие нарушить этот правило, изгонялись из клана. В некоторых же кланах за это преступление могли и бросить в бездонные расщелины в глубинах подземелий.
— Ты, что один тут?! — тот отрицательно замотал головой и начал тянуть Тимура куда-то в сторону. — Туда, говоришь, идти надо… Ну, хорошо, пошли. А вы, чего встали как истуканы?
Свернув с улицы, они несколько минут пробирались вслед за мальчиком по каким-то узким ходам между высокими домами. Было заметно, что эти своеобразные трущобы облюбовало себе всякое городское отребье. Повсюду валялась какая-то гниль с рынка, пропыленные и пропахшие навозом коровьи шкуры, обломки сучьев.
Наконец, мальчик остановился перед какой-то горкой мусора и как-то съежившись нырнул внутрь ее. Тимур осторожно приподнял край шкуры.
— Во тебе и на, — пробормотал он, обнаруживая внутри в куче тонких веток и каких-то перьев свернувшихся калачиком двух существ — худого гнома с землисто серым лицом и прижавшегося к нему мальчишки. — Черт…, — он повернулся к свои и задумчиво произнес. — Опять давайте носилки делайте. До повозок донесем, а там решим, что делать будем.
Он снял с пояса фляжку с травяным отваром, который матушка Шаша положила в дорогу, и приподняв голову лежавшего гнома, осторожно влил ему несколько капель. «Не знаю, что это за зелье, — удивился Тимур, видя, как лицо у гнома медленно возвращает свой нормальный цвет лица. — Но, похоже, убойная штука. Надо обязательно будет заценить…».
— Давай-ка, мы тебя, братишка, вытащим отсюда, — он поднял его и положил на носилки. — Что же ты забыл тут, интересно?!
Идя рядом парень внимательно рассматривал превратившеюся в лохмотья одежду гнома. Судя по добротной ткани и просматривавшемуся покрою, когда-то это была довольно приличная одежка, которую не грех было носить и мастеру. Однако, Тимура гораздо сильнее заинтересовало другое — на этих замызганных лохмотьях не было и намека на рунную вышивку — знак принадлежности к клану.
— Не боишься? — к своему удивлению этот полумертвый гном открыл глаза и пытался с ним говорить. — У меня нет рун…, — видя недоумение в глазах Тимура, он продолжил. — Меня изгнали из клана и еще вот…, — из под своего рванья он вытащил руку, а точнее культю. — Этим наградили… Ха-ха-ха-ха! Старейшины сказали, что всего лишь отрубят мне руку… Ха-ха-ха-ха-ха! Всего лишь руку! — обеспокоенный Тимур вновь вытащил фляжку и дал ему глотнуть еще немного. — Мне… руку…, который из мертвого камня вырубал им «живые» дворцы! Всего лишь руку…
«Каменотес и профессиональный строитель, — Тимура снова осенило. — Похоже, в этой жизни мне просто дико везет… Вот так взять и подобрать с улицы настоящего строителя! А ведь я тут по пути, как-будто, специально видел неплохой такой выход известкового камня… Остается еще найти мел и все».
— Эй! — от избытка парень легонько тряхнул лежавшего. — Жив еще? — тот вновь открыл глаза. — Отлично! Успеешь, еще к Создателю… Поверь моему опыту, там довольно скучно и тошно, — у больного от удивления расширились глаза. — Я вас обоих в клан забираю. Слышишь? Говорю, хватит на улице валяться, отдыхать! Работу тебе найду! Строить! Много, очень много и из камня! Из отличного самодельного камня!
4
Ожидал ли Колин (за эти несколько дней Тимур не раз ловил себя на том, что и сам стал примеривать свое новое имя) триумфа при их возвращении домой? Ждал ли он грандиозного праздника с торжественным въездом (похожим на прохождение через улицы Древнего Рима полководца-победителя), когда радостные гномы приветствуют своего спасителя? Честно говоря, вымотанного до нельзя гнома, шагающего по самой жаре и глотавшего пыль от медленно бредущих повозок, эти вещи сейчас волновали совсем не волновали… Однако не надо думать, что его душа, «мятежная и беспокойная, получив новый шанс, совершенно преобразовала его новое тело, вычистив его от скверны». Естественно, нет! Он и в той жизни не был альтруистом и бессребреником, а в этой и подавно не хотел становиться им. Дело было совершенно другом… В абсолютно диком в его понимании, въевшемся словно вирус ему в подкорку, ощущении непередаваемого счастья, с которым он сам, а потом и внучка кузнеца грызли пожухлое и кислое как сама смерть яблоко с поверхности. Это вдруг ясное осознаваемое понимание того, что какой-то мятый и совершенно неаппетитный с виду фрукт, который у нас бы валялся под ногами, здесь детьми воспринимался в качестве самого желанного кушанья…
Когда голова длинной змеи из почти трех десятков повозок только начала заползать на широкую площадку перед входом в подземный город, здесь уже собрался практически весь клан, включая стариков и детей. Около сотни гномов, взрослых и маленьких, седых и рыжих, молча, без единого звука смотрели на это странное для них зрелище. Всю дорогу перекрикивавшиеся возницы тоже моментально притихли, не понимая в чем дело. Они ведь везли зерно, которое, как им было сказано, очень ждут, а тут их встречала совершенно молчаливая толпа… Поневоле задумаешься, а что собственно здесь происходит?
Почти час, пока повозки и люди втягивались в пространство перед уходящей в вышину скалы, в воздухе висело лишь недовольное ржание лошадей, щелканье кнутов и противный скрип плохо смазанных деревянных осей повозок.
— Деда! Деда, смотри! — первой ласточкой, которая и показала приезжим настоящее настроение собравшихся гномов. — Смотри, что мне дядя дал! — невысокая, плотная, скуластая гнома с кучей косичек осторожно взяла что-то из рук пожилого возницы, который нежно погладил ее по волосам и что-то тихо прошептал. — Во! — он высоко вверх подняла что-то небольшое, оранжевое, похожее в детской ручке на маленькое солнышко. — Деда, он же сладкое! — с удивленным ростом гнома побежала к седому гному, который даже среди остальных выделялся своими широкими плечами и крупными руками. — Смотри!