Только что закончившийся разговор с владыкой ни как не выходил из головы шаморца, заставляя его снова и снова прокручивать в голове то одну, то другую его часть.
"А я-то, дурень, боялся гнева Сульдэ и Великого Шамора с его легионами бессмертных. Ха-ха-ха... Выходит, это они должны бояться. Ха-ха-ха". Эта только что пришедшая ему в голову дикая мысль показалась ему настолько смешной, что он громко расхохотался. "Они же просто не представляют, что ждет Шамор! Не представляют! Они готовятся встретить тяжелую кавалерию, пехоту с копьями, лучников, приемы которых им хорошо знакомы".
- Бр-р-р, - мотнул он головой. - Надо срочно промочить горло. У Толстяка точно что-то есть... Он лучше жрать не будет, но кувшинчик обязательно где-нибудь припрячет.
Шарившийся по лагерю в поисках своего товарища, шаморец и не догадывался, что этот разговор уже завтра начнет претворятся в жизнь. Еще затемно, его, еще не отошедшего от изрядной порции ночного крепкого вина, Квина растормошат и вытащат из его шатра на свежий воздух, где начнется первая из многочисленной череды тренировок будущего сражения с бессмертными.
... Все, и люди и гномы получат в одной из повозок новое оружие и доспехи, на которые, как скажет Владыка Колин, не действует древний камень магнето. Его наемникам, бывшим легионерам в добавок к мечам вручат и странные длинные трубки, к которым полагалось несколько кувшинов какого-то порошка и под сотню увесистых шариков. И с этой минуты и до часа битвы в головы Квина и его людей словно священная мантра будет вдалбливаться череда команд, которые тогда покажутся им совершенно бессмысленными - "Насыпь громовой порошок", "Протолкни его внутрь", "Закинь пульку", "Протолкни пыж", "Взведи курок".
18
По длинному тоннелю, по стенам которого вплоть до самого потолка протянулись длинные полки с глубокими ящиками, медленно шла молодая гнома. Время от времени она останавливалась и, в очередной раз откину непослушную косу за спину, начинала копаться к одном из ящиков.
- Влаги маловато..., - с тревогой в голосе бормотала она, растирая в руках суховатую землю из ящика. - Ребятишкам сказать нужно, чтобы еще воды в землю добавили, а то и эта грибница засохнет. Нужно обязательно сказать... Только где эти сорванцы опять носятся? - она бес толку вглядывалась вдаль тоннеля, полумрак которого с трудом разгоняли небольшие светильники на стенах. - Горе одно с ними. Одно баловство на уме только... Киря! Киря, где ты там бродишь?! Сюда иди!
Откуда-то из тоннеля тут же отозвался писклявый голосок, почти сразу же сменившийся топот маленьких ботиночек.
- Мам, здесь я, здесь! - из полумрака туннеля вдруг вылетел крепенький кроха и, завидев маму, начал кричать. - Мама! Мама!
Наконец, чумазый мальчишка, коренастый и лобастый, как и все детишки подгорного народа, был матерью пойман в объятья и расцелован.
- Эх, неугомонный ты мой. Носишься и носишься. Вон глава наш даже обозвал тебя каким-то энер-дайзером, - приговаривала гнома, ласково гладя хрумкающего большущий гриб головастого мальчишку. - Это говорит живчик на древнегномском... Мой живчик, - мальчишку вновь поцеловали. - Ну-ка, встань ровно и смотри на меня. Работа для всей вашей малышни есть. Стой, говорю, смирно! А то пожалуюсь на тебя...
Не удержалась она и прикрикнула на кривляющегося ребенка.
- И не будут вам больше перед сном сказки рассказывать, - судя по тону, которым она произнесла эти слова, угрозы была нешуточной. - Скажу, что вы все шалуны. Понял!?
Тут же, словно по волшебству, ребенок начал преображаться. Из его полураскрытого рта вдруг выпал так и не непрожеванный кусок гриба. На глаза начали наворачиваться слезы и стало раздаваться подозрительное хлюпанье.
- Ну, хватит! Хватит! - мальчишка снова был заключен в объятья и расцелован. - Что ты хнычешь? Ты же знаешь, что за грибочкима в этом тоннеле ваша малышня должна следить. Что носом хлюпаешь? Обещал мне, обещал, а земля в грибнице сухая, в комках, ничего в добавок не убрано. Что ты там бормочешь? Все сделаешь, говоришь?!
Ее сын, как и десяток его товарищей должный ухаживать за этой частью грибного хозяйства клана, понурил голову и негромко всхлипывал.
- Ладно, ладно, - сердце матери, ведь не железное. - Не реви. Слышишь, не реви! А сказку хочешь, расскажу? Ух-ты, как у нас глазки-то заиграли! Хочешь, значит. Ладно, слушай...
Мальчишка с мгновенно высохшими слезами уже примостился на краю ящика и приготовился слушать очередную древнюю легенды, которую им так любил рассказывать владыка Колин.
- ... Было это давным - давно. Так давно, что почти никто уже не помнит те времена, - ребенок уже сидел едва дыша, буквально вцепившись взглядом в лицо матери. - Тогда, начали гномы из древнего клана строить себе город в одной высокой - высокой горе. Долго они прорубали твердый камень, ставили крепкие крепи, вырезали старинные руны на стенах и потолках проходов и залов. Однажды, когда строительство города было почти закончено, древние гномы прорубили вход в огромную пещеру...
Гнома, с улыбкой глядя на притихшего малыша, начала нагонять тревоги в голос.
- Где с незапамятных времен спал дракон. Лапы у него были с каменные колонны в нашей главной зале, туловище словно небольшая гора, а глаза с повозку. От шума гномьих кирок дракон проснулся и пришел в дикую ярость на гномов. Громоподобным голосом закричал он, что уничтожит всех гномов на земле и не останется от них следа. Бросились тогда гномы в рассыпную, крича от ужаса. Он же ловил бедных гномов и проглатывал заживо.
Завороженный мальчишка с силой вжался в стенку ящика, словно пытался прикрыться толстыми досками от ужасного дракона. Мама же его не подавала виду, что заметила это, и продолжала, как нив чем не бывало.
- И от клана почти ничего не осталось, один из гномов, которого звали как и нашего владыку, встал и сказал, что знает, как победить ужасного дракона, - гнома краем глаза заметила, что вокруг нее с пришибленным видом стояло еще несколько ребятишек. - День и ночь храбрый Колин строил из черного железа большую повозку, которая похожа была на крота. Спереди и сбоку приделал он длинные железные клыки и когти.
Тут она снова улыбнулась.
- А-а-а, все собрались! Молодцы! А продолжение услышите, как натаскаете мне воды в грибницы...
Старый Пыл тихо на завалинке, попыхивая трубкой носогрейкой. Укутанный в теплый овчинный тулуп, он задумчиво поглядывал на раскинувшуюся деревеньку и размышлял...
- Хорошие были времена...
Деревушка находилось в паре лиг от главного тракта, что вел из столицы королевства в ее южные провинции, а там и дальше в сторону последнего моря. Раньше многие из деревенских часто стояли вдоль тракта в ожидании проезжающих, которым сбывала немудреные продукты, ядреную брагу. Кое-кто из девок, скрываясь от остальных, приторговывал собой, что, правда, особо не осуждалось. Кому не понравиться, если справная баба в хозяйство несет еще и гроши?
- А ночне что? - дед с досады сплюнул на снег. - Бяда одна и разорение.
С началом войны тракт совсем опустел. Война, будь она неладна, словно поганая метал вымела всех купцов и обозы с тракта, лишив селян даже такого заработка. Вдобавок, в лесах появилось множество бродяг, с которыми нужно было держать ухо востро.