Он быстро пробежал двор и оказался возле него.
— Колин сын Волгрина сын Борта…, — он смотрел на него, щуря глаза. — А я ведь так и не поблагодарил тебя… Если бы не ты, мои старые кости, наверное, уже валялись бы где-нибудь на дороге, — было заметно, что ему действительно, осталось не так много; старый гном то и дело сильно кашлял. — А так, я может еще уйду к моим предкам достойно…
— Скажи мне, это все правда? — сейчас, когда он заглянул старику в глаза, Тимур испугался, что все эти рассказы о невиданном для этого мире оружии могут оказаться бреднями сумасшедшего. — Ты это не выдумал?
Тот лишь в ответ усмехнулся. Естественно, своего юного собеседника он читал как раскрытую книгу и прекрасно видел все эти сомнения.
— Садись, — он чуть подвинулся на импровизированной скамье, седушкой которого выступало обыкновенное бревно. — Вижу твое отчаяние…, — храбрившийся парень все же нашел в себе силы кивнуть головой. — Раз ты обратился ко мне… К тому, кого покинули даже самые близкие… Хорошо Колин сын Волгрина сын Борта ты помог мне, а помогу тебе.
История рассказанная старым гномом в тот день оказалась настолько удивительной, что была бы достойным сценарием для очень зрелищного блокбастера… Этот тяжело кашлявший потрепанный временем гном застал еще времена десятилетней войны за трон подгорных королей, когда долгие годы весь Гордрум сотрясали жестокие клановые войны. Тогда, больше столетия назад, он был еще совсем юным гномом, которого интересовала лишь одно искусство — ковка настоящей черной стали. Война прошлась по нему страшным катком, лишив его многого — родных, здоровья и… мечты. Пройдя жесткие мясорубки гномьих междуусобиц он возненавидел оружие, которым убивал своих недавних братьев. С тех пор, гном стал пахать как одержимый, мечтая прекратить все войны на земле, изобретя оружие совершено разрушительной силы. Ему пришлось бросить свой клан, чтобы много путешествовать и искать те минералы и вещества, которые ему были нужны. Он исколесил почти весь континент, не один раз пройдя его с юга на север и с запада на восток. Побывал на побережье, которое омывает бескрайний океан и где из водорослей получают странное едкое бурое вещество. Поднимался высоко в горы, где как ему казалось и должно храниться что-то очень жаркое. Ведь там должно быть жарче всего. Гному удалось побывать и в глубоких подземельях, в которых жили невиданные кровососущие существа и где лежало на камнях странное белое вещество. В свою очередь, возле горячих источников на самом западном краю континента, где часто гремела земля, ему посчастливилось найти необыкновенный желтый порошок, который много лет спустя и стал основой для громовых камней.
— Много — много лет я жил одним лишь этим, — он с горечью вытащил кисти рук из длинных рукавов одежды и потряс ими, показывая покрытую пятнами ожогов и багровых рубцов кожу. — Каждый день я пытался создать это, дыша едким дымом, смотря на яркие вспышки… И лишь недавно, когда я уже совсем отчаялся, подгорные боги послали мне свой знак…, — он снова зашелся в кашле. — У меня наконец-то получилось! Получилось создать громовые камни… Я покажу тебе, что нужно делать…
Весь этот вечер и всю ночь, после которой наступал последний четвертый день — день Совета, Тимур и старый гном провели в пещере донжона, из которого парень на всей это время выгнал всех, ничего не объясняя. Все нужные ингредиенты, как это странно не казалось, были давно уже известны этому миру. Только, к счастью использовались они по совершенно другому назначению — сугубо мирному. Из желтого вещества местные коновалы готовили присыпку для лошадей, из белого — отраву для крыс и т. д. Словом, нужно было просто знать пропорции, а старый гном, как выяснилось, их знал!
11
Восточные ворота столицы. Почти полдень. Тихо и спокойно. Людей единицы. Запоздавший купчина с тремя телегами с кувшина. «Вино, наверное, в одну из таверн нижнего города везет. В верхний он рожей своей не вышел. Уродлив сам больно, да и коняги его какие-то слишком доходные. Нет, точно в нижний город едет. Похоже, к Хромому Урию… У тоже рожа такая, — мысли лениво копошились в голове младшего стражника, разомлевшего на неласковом осеннем солнышке. — Ну, и хрен с ним! Тут до смены бы досидеть, а этот урод со своим вином прется! Отлить что-ли кувшинчик? — его рыхлое тело уже колыхнулось за этой мыслью, как ей на смену пришла другая. — Дерьмо! Отольешь, а потом старший сгноит…, туша колыхнулась и снова застыла, а он перевел взгляд от греха по дальше, в сторону переправы.
Несколько минут он сидел, как и прежде, без движения, ловя лучи солнца.
— Это еще кого нелегкая несет? — появившийся из-за холма крошечный силуэт, начал быстро увеличиваться. — Всадник…, — через пару минут уже можно было различить, что черный жеребец с мотавшимся из стороны в сторону мужчиной скачет во весь опор. — Наш кажется… а жеребца-то загнал. Как есть загнал! Аж пена идет…, — тут стражника пробил холодный пот от нехорошего предчувствия; не первый год службы ему просто вопил в ухо, что спокойный деньки скоро уйдут в прошлое. — Не…, — такими мыслями следовало срочно поделиться, поэтому его жирная туша с неестественной для нее резвостью метнулась в караулку, где отдыхал капрал. — Надо начальство будить!
Уже вдвоем они выскочили к воротам в тот момент, когда вытянутое в струну тело жеребца с привязанным к седлу человеком стрелой пролетело мимо них. В это же мгновение капрал, начавший службу еще при отце нынешнего короля, почернел лицом и побежал уже к своему начальству… О некоторых новостях, как говорил его внутренний голос, лучше узнавать как-можно раньше…
Жеребца смогли остановить только возле дворцовых ворот. Храпящий и ронявший грязно-белую пену конь, за несколько десятков метров до вытянутых вперед пик гвардейцев, неожиданно перешел на шаг, правда, успев сделать лишь пять или шесть неуверенных шагов. Еще до того как дежурная пара успела к нему подойти, как его передние ноги подогнулись и, испустив жалобное ржание, черный жеребец, неуклюже завалился на бок.
— Отстолопы, — заревел старший капрал, уже бежавший со стороны поднимающихся ворот. — Что вылупились? Гонца раздавить! — в ту же секунды мешавший длинные пики дежурных полетели на землю, а острый клинок одного из гвардейцев начал резать толстую веревку, которой был привязан к седлу гонец. — Быстрее, черти! Не дай Благие, что с ним случилось…
Но гвардейцы умели не только убивать. Словно заботливые сиделки два мордоврота в полных доспехах освободили тело покрытого с головы до ног пылью мужчины и понесли его во дворец.
— Пить…, — еле слышно прошептал обвисший на их руках гонец. — Ради всего святого… пить, — из его изгрызенных в кровь и иссушенных ветрами губ издавался не слышный голос. — Пить…
Но громыхавшие железом гвардейцы (доспехи у них были прекрасно подогнаны; гремели ножны о металл и подбитые металлическими гвоздями сапоги), его услышали лишь перед королевским кабинетом, когда остановились перед закрытой дверью.
— К Его королевскому величеству, гонец, — однако один из стоявших перед дверьми молча покачал головой, показывая, что пока никого не велено пускать. — Ты чего…, — принесшие гонца гвардейцы в недоумении переглянулись. — Он с границы, олухи! — не выдержал один, продолжая поддерживать стонущего. — Вы что, не слышите?
— Заткнись! — шагнул ему на встречу стоявший ближе всего к нему. — Приказ короля! У него его сиятельство граф Тусконский. Никого не велено пускать!
Набычившись они стояли друг напротив друга (так случилось, что и тот и другой были в равном звании) пока, вдруг, резко не распахнулась дверь в кабинет и на ее пороге не появился весьма разгневанный сам Его Величество король Ольстерский Ролан. В своем неизменном темном камзоле, приличествующем скорее простому ремесленнику, чем королю, и сжимая в руках странный клином матово черного цвета, он, действительно, был зол.